........................................................Притча о полете .............................................

Он полетел. Хоть и не сразу, но полетел. Сначала он, еще ребенком, падал с кровати. Тогда ему говорили, что он непоседа. Потом он летал во сне, тогда ему сказали, что он растет. Когда вырос, он любил летать на самолете и его называли транжиром, неэкономным. И вот теперь, в расцвете сил, он полетел по-настоящему. Сначала низко-низко, едва качаясь ногами мостовой, затем выше и выше. Сейчас он летал так, как хотел: то быстро, то медленно; то высоко, то низко. Он часто залетал на крыши погреться на солнышке, сверху посмотреть на людскую суету. С его появлением всем становилось хорошо и радостно. Дети хлопали в ладоши и визжали от восторга. Повздорившие было супруги прекращали спор и, обнявшись, говорили: "Вот, летают же некоторые!" Даже старухи, хотя и крестились испуганно, в душе торжествовали, что свершилось что-то там такое из "Святого писания". Однако ему это было невдомек, потому что он летал, летал выше, быстрее и свободнее всех.
Летая так, он часто заглядывал в окна. Иногда отворачивался от смущения, иногда не мог отвести любопытный взгляд. Однажды его внимание привлекло мокрое от слез лицо девушки в окне четвертого этажа. Солнце било в стекла, щебетали птицы, а она плакала. Это было некрасиво и как-то странно. Даже он, умеющий летать, в душе очень удивился. Он сел на подоконник и постучал в стекло. Она даже не шелохнулась, и, лишь минуту спустя, вяло махнула рукой - заходи, мол, если прилетел. Он вошел в комнату, где жила она и ее Горе. И ему стало ясно, что если она покинет комнату, то Горе останется одно, взаперти. И он решил взять ее с собой. Она как будто не противилась и, обхватив его руками за талию, доверилась его умению летать.
Они летали. Много и везде. Горе осталось одно, а девушка была счастлива и была вдвоем. И улыбалась. Но однажды они спустились на землю, и она сказала, что летать очень хорошо, но на земле-то лучше. Они так привыкли друг к другу, что решили вместе остаться на земле, где было лучше.
Им совсем неплохо, даже очень неплохо. Они счастливы и иногда с пониманием смотрят в небо, где нет-нет, да и промелькнет человек - другой. Сейчас ведь многие летают.

май 1977

Однажды ученик нашел своего Учителя сидящим на берегу озера… и присоединился к Нему. Через некоторое время, преодолев страх нарушить уединение Учителя, он все же спросил: «Отчего так редки минуты тихого озера?»

Тогда Учитель протянул ученику камень со словами: «Вот видишь звезду на небе? Попади в нее».

«Но мой Учитель, - взмолился ученик, - я не смогу сделать этого!»

Однако Учитель настоял на своём.

Трижды кидал ученик камни, и трижды они падали в озеро, не достигнув цели.

«Вот видишь, - молвил Учитель,- как ни кидай в Небеса – всегда круги по воде...
И до тех пор, пока в Небо все еще летят «камни», Озеро никогда не отразит Его Спокойствие и Чистоту.»

Добавлено (11 Сен 2007, 15:45)
---------------------------------------------
Так ли нужно нам сетовать на погоду?

Прочитала притчу и даже не знала вначале на какой теме ее писать!!!!

Жил-был крестьянин, который думал, что если бы он делал погоду, то было бы намного лучше. "Зерно будет быстрее поспевать, - думал он, - и в колосьях будет больше зёрен".
Бог увидел его мысли и сказал ему:
- Раз ты считаешь, что знаешь лучше, когда какая погода нужна, управляй ею сам этим летом.
Крестьянин очень обрадовался. Тут же он пожелал солнечной погоды. Когда земля подсохла, он пожелал, чтобы ночью пошёл дождь. Зерно росло, как никогда. Все не могли нарадоваться, а крестьянин думал: "Отлично, в этом году всё хорошо - и погода, и урожай. Таких колосьев я ещё ни разу в жизни не видел".
Осенью, когда поле пожелтело, крестьянин поехал собирать урожай. Но каково было его разочарование: колосья-то все были пустыми! Он собрал только солому.
И опять этот крестьянин стал Богу жаловаться, что урожай никуда не годный.
- Но ведь ты же заказывал погоду по своему желанию, - ответил Творец.
- Я посылал по очереди то дождь, то солнце, - стал объяснять крестьянин. - Я сделал всё как надо. Не могу понять, почему же колос пустой?
- А про ветер-то ты забыл! Поэтому ничего и не получилось. Ветер нужен для того, чтобы переносить пыльцу с одного колоска на другой. Тогда зерно оплодотворяется и получается хороший полный колос, а без этого урожая не будет.
Крестьянину стало стыдно и он подумал: "Лучше пусть Господь Сам управляет погодой. Мы только всё перепутаем в природе нашей "мудростью".

P.S. Так что не факт, если бы мы сами делали погоду, было бы лучше.....

Однажды женщина увидела ее и полюбила. Сердце ее колотилось, глаза блестели от волнения, когда с открытым в изумлении ртом, смотрела она, как летит эта птица. И та позвала ее лететь с нею вместе – и отправились они по синему небу в полном ладу друг с другом. Женщина восхищалась птицей, почитала и славила ее.

Но как-то раз пришло ей в голову – да ведь птица эта наверняка когда-нибудь захочет улететь в дальние дали, к неведомым горам. И женщина испугалась – испугалась, что с другой птицей никогда не сможет испытать ничего подобного. И позавидовала – позавидовала врожденному дару полета.

И еще – испугалась одиночества.

И подумала: «Расставлю-ка я силки. В следующий раз птица прилетит – а улететь не сможет».

А птица, тоже любившая эту женщину, на следующий день прилетела, попала в силки, а потом посажена была в клетку.

Целыми днями женщина любовалась птицей, показывала предмет своей страсти подругам, а те говорили: «Теперь у тебя есть все». Но странные дела стали твориться в душе этой женщины: птицу она заполучила, приманивать ее и приручать больше не было нужды, и мало-помалу угасал интерес к ней. Птица же, лишившись возможности летать – а в этом, и только в этом заключался смысл ее бытия, - облиняла и утратила свой блеск, стала уродлива, и женщина вообще перестала обращать на нее внимание: только следила, чтобы корму было вдоволь да чтоб клетка чистилась.

И в один прекрасный день птица взяла да и умерла. Женщина очень опечалилась, только о ней и думала и вспоминала ее днем и ночью, но только не то, как та томилась в клетке, а как увидела в первый раз ее вольный полет под облаками.

А загляни она себе в душу – поняла бы, что пленилась не красотой ее, а свободой и мощью ее расправленных крыльев.

Лишившись птицы, лишилась ее жизнь и смысла. И постучалась к ней в дверь смерть. «Ты зачем пришла?» - спросила ее женщина.

«Затем, чтобы ты снова смогла летать со своей птицей по небу, - отвечала смерть. – Если бы позволила ей покидать тебя и неизменно возвращаться, ты любила бы ее и восхищалась бы ею пуще прежнего. А вот теперь, чтобы тебе снова увидеть ее – без меня дело никак не обойдется»…..

Каждый притчи понимает по-своему, проносит их смысл через себя. через свое мировоззрение... Меня очень зацепила эта притча, так как по моему мнению, она очень четко отражает необходимость в любви определенной свободы, то. что никто не вправе у нас забирать. И мне кажется птица в этой притче отражает любовь в целом...... А если даже просто абстрагироваться от потаенного смысла, все равно очень красивая история.

Притча была без названия, но я решила ей дать свое....

....................Любовь, запертая в клетку или почему любовь должна быть свободной

Что такое любовь?
Бесполезен спор. Так много ликов любви. Столько сколько людей.
Каждая история - истина в последней инстанции и маленькая ложь, потому что лишь часть Одной Большой Истины. Да, там и страх, и боль… И безрассудство. И жертвенность и эгоизм… Любовь доверие и предательство. И разве ты узнал бы, что такое "предательство", если бы не предали тебя, твою Любовь, или ты бы не предал сам… Любовь делает из карликов великанов, из великанов - карликов, слабых - сильными, сильных - беспомощными. Она поднимает над обыденностью и швыряет на самое дно безысходности… Любовь - аскетизм. Любовь - роскошь. Любовь - дар и наказание, великое счастье и беда. Она крылья и камень на шее. Любовь - откровение. Любовь - тайна. Любовь - рабство. Любовь - свобода. Любовь - искусство проигрывать. Но приз ждет именно проигравшего. Любовь - искусство обманывать и обманываться. И ненависть есть в любви. Это ее обратная сторона. Нет ненависти - нет и любви.
Компромисс? Нет такого понятия для любви. Компромисс - это для себя, для своего страха перед болью любви. Мы рядимся в слова, когда не честны сами с собой, когда боимся испытать всю силу любви… Нельзя любить чуть-чуть, в полсилы. Здесь нет полумер… И в этом наш выбор - отдаться ее силе или спрятаться в своих страхах, комплексах, испугавшись своего, быть может, страшноватого отражения… Боль - плата за Любовь. А ты хотел даром? Любовь тебе дарят, ты платишь только за свое чувство. И тот другой тоже платит за свое… И даже не за чувство, а за те страхи и комплексы, которые выползли навстречу Любви…
Другой человек не твоя собственность. Но если ты считаешь его своим - он твой. Если нет - он не был им никогда. Нельзя потерять то, чего у тебя нет. У тебя есть только ты и то, что ты считаешь своим.
Любовь это проявление самого человека. И не бывает любви маленькой или большой. Бывают мелкие и великие люди. Любовь же, как волна смывает все мелкое незначительное и приподымает все самое важное и лучшее. Но выплывет лишь смелый, трусливый погибнет. Она проявляет все наши лучшие и худшие качества. Любовь - это мы. Это ты. Это я.
Как в той песне: "…Смотрюсь в тебя как в зеркало до головокружения. И вижу в нем любовь мою и думаю о ней… Давай не видеть мелкого в зеркальном отражении…"
Любовь - отражение нас самих. Все что ты находишь в любви - это ты. Любовь универсальное средство познания себя и мира. Все, что найдешь в другом человеке хорошего или плохого - это есть отражение тебя. Только будь честен сам с собой. Не веришь, что так и есть? Это твой страх перед собой. Страшно увидеть свою темную сторону… и признать ее частью себя. В другом человеке мы любим себя, как это ни странно звучит. И за это мы благодарны тому человеку. За позволение познать свою лучшую сторону.
Любовь - это жизнь. А жизнь - это Любовь. Не надо ждать Любовь. Можно так и не дождаться. Не надо верить в Любовь. Можно разувериться. Надо просто любить. Тот, кто не любит - не живет.
Любовь не умирает. Проходит влюбленность. Остывает страсть. Любовь живет вечно. Она не исчезает вместе другим человеком. Иначе это была не Любовь. Любовь как болезнь, как зараза… Переносится с одного на другого… Она - захватчица, завоевывает все новые и новые души и сердца.
Вся наша сила и слабость в Любви. Чем сильнее ты, тем больше будешь любить ты. И тем меньше будут любить тебя. Не путайте благодарность и жалость с Любовью.
Как понять - Любовь ли это? Только время ответит на этот вопрос.
И узнаешь ли ты ее сразу, как многие говорят? И да, и нет… Ровно настолько насколько ты сам готов любить.
Что надо сделать, чтобы тебя любили? Да, ничего! Любовь либо есть, либо нет. Ее не заслужить, не выпросить, не купить. Заставить любить нельзя! Любовь только дарят. И ее принимают или не принимают.
Как стать любимой(ым)? Просто до невозможности - просто невозможно! Если Любви не дано - это диагноз… Если тебя не любят, если твою Любовь не принимают - меняй себя. Свое отношение к себе. Но не изменяй себе. Другого человека изменить нельзя, невозможно. Это не подвластно никому, кроме него самого. Что-то делать можно только с собой. Любить значит принимать другого таким, какой он есть. И
отдавать себя…
Как найти Любовь? Никак. Она приходит сама… И потом уже не уходит никогда. И даже не она, а осознание ее… Ведь она вечна, как этот мир. Самое трудное - ее осознать!
Мы ищем Любовь? Мы ищем себя. Наше отражение - покажет нам нас самих. И там где зеркало окажется яснее, там и обретем и себя и Любовь.
Можно ли избежать Любви? Она найдет тебя повсюду. Настигнет. Накроет. Перевернет все вверх дном. Закрутит. Переломает и перемелет всю твою жизнь. Но подарит возможность построить нечто новое, еще неведомое тебе. Только кажется, что ты не ждешь ее. Ты и сам не догадаешься когда будешь готов принять ее. Но она придет. Не поздно и не рано. Именно тогда, когда ты будешь готов. И только твои страхи, комплексы, все то плохое, что есть в тебе, может помешать понять и принять ее…
Можно ли избавиться от Любви? А можно ли избавиться от себя? Переступить через себя, т.е. предать себя? И кто ты будешь после этого? Что станется с тобой? Попробуй. И если тебе это удастся, ты обретешь власть над миром…
Разве ты ничего этого не знаешь? Значит, ты ничего не знаешь о Любви, о себе, об этом мире…
Но помни, где-то в этом мире есть кто-то для тебя, и ты тоже пришел в этот мир для кого-то…

Не путай дружбу с Любовью. Не подменяй одно другим.
ЛЮБИ. Дари любовь. Радуйся, узнавая Любовь снова и снова. Живи Любовью. И умирай от Любви. Учись любить… Держись за Любовь. За ее хрупкий и такой нежный стан. Краток миг Любви. И прекрасен. Она вся для тебя, и ты - все для нее… Борись за Любовь и сдавайся на ее милость. Любовь - все муки ада. Любовь - все блаженство Рая.
Цена Любви - жизнь. Ее судья только смерть.
И разве она того не стоит?

Найти, чтобы потерять. Потерять, чтобы обрести…

Предисловие к ЧИСТЫМ СТРАНИЦАМ

Когда умирает родной и дорогой твоему сердцу человек, то ты сожалеешь. Возможно, что ты никак не показываешь окружающим тебя людям свои переживания, и никто не видит их ни в твоих действиях, ни в выражении лица. А между тем в твоей душе происходят ужасные катаклизмы. Твоя душа плачет и страдает от невыносимой боли, от невосполнимой утраты. Она опускается в пучину скорби и меланхолии… И только одни глаза могут выдать людям твою тайну…, но кто захочет заглянуть в них, чтобы узнать ее?
Когда умирает родной человек, неважно, друг он тебе или родной по крови, то вместе с ним умирает и какая-то частичка тебя. Ты вдруг понимаешь, что всё теперь будет не так, как раньше. Теперь ВСЕ изменится. В лучшую или в худшую сторону - не важно. Но точно изменится. И ты думаешь: "Боже мой, почему всё вышло именно так? Почему ЭТО случилось со мной, почему все изменилось? Ведь всё могло быть иначе". Но это не нам решать. Хотим мы или нет, но перемен нам не удастся избежать. ЭТО случилось, и нам приходится привыкать, учиться жить по-иному. Время бежит быстро, и мы привыкаем… Но мы никогда не забываем того, что было. Мы верим или хотя бы надеемся, что дорогой нам человек не умер, а просто перешёл в иное состояние, переселился в другой мир. А еще после смерти покинувший нас человек обретает новое тело - тело нашей памяти…
Он поселяется в нашем сердце и живёт там таким, каким мы его помним. И это правильно.

Чистые страницы

Мы встретились ранним весенним утром на жёлтом пляже морского берега. Она была прекрасна и свежа, словно распустившийся на рассвете цветок с россыпью капелек росы на нежных лепестках. И имя у нее было самое удивительное - Она. Она была цветком, распустившимся среди хаоса выжженного поля моей души…
Она прижалась головой к моей груди и тихо прошептала:
- Ты реален? Мне кажется, что такое счастье не может быть реальностью. Даже если это сон, всё равно я счастлива!
Я ответил таким же тихим голосом:
- Я более реален, чем это море, небо, прекрасный пляж. Но реальна ли ты?
Она нежно прикоснулась к моим губам и, улыбнувшись, сказала:
- Реально только счастье.
Не помню, сколько мы простояли на мокром холодном песке прижавшись друг к другу, время словно остановилось. Наши ноги лизали седые и ворчливые волны, а ветер пел о прекрасной любви. Я точно знал, что это и есть любовь. Та самая, что способна как на подвиг, так и на безумие.
Наверное, и она тоже это понимала…
- Дорогой, - прошептала Она мне на ухо. - как прекрасно море! Оно так же счастливо, как и мы. Пойдём навстречу к нему. Видишь, как оно пытается позвать нас, манит волнами… Пойдём?
Я улыбнулся. Не нужно было никаких лишних слов. Я взял её за руку, и мы ступили навстречу набегающим волнам. Она ступала так легко, будто шла по воздуху. Конечно, всё это было сном…
Я был слеп от любви. Но всякому бы такую слепоту!
Странно, но тогда я не почувствовал приближение беды. Возможно, это была вовсе не беда, а что-то совсем другое? Помню, как-то Она загадала мне загадку, над которой я долго ломал голову. Конечно, это тогда была загадка. А сейчас это истина…
Как бы то ни было, беда всё же произошла.
Огромная волна накатила внезапно, оглушительный удар сбил с ног. Был ли это ветер? Возможно. Но сейчас я уже не так уверен в этом, как был уверен тогда. Я боролся, рвался к воздуху. Я крепко сжимал её руку, я хотел жить. И я выжил, а она нет. Весь мир для меня перевернулся. Да, я очень хотел жить, но жизни без неё я не представлял. От безрассудного шага меня удержали её речи:
- Дорогой, встречи - наша единственная радость.
- Не бойся расставаний, дорогой. Верь в новую встречу. Эта вера сгладит твою боль, и время будет над нами не властно!
- Жизнь - это путь, который дается судьбой, но как его пройти - выбирает человек. На этом пути он встречает таких же странников, как и он сам. Часто их пути пересекаются, но бывает и так, что какое-то время они идут параллельно, совсем рядом. Иногда даже кажется, что это не два пути, а один. Но проходит время и кому-то нужно уйти… Не бойся, отпусти! Впереди будет новая встреча, новая радость, новая жизнь… И по-другому быть не может!
**************************
Шёл дождь. Человек сидел у окна, и что-то писал в старую потрёпанную тетрадь. Май выдался на редкость холодным, а отопление в домах давно уже отключили. Отключили и электричество. Стрелка настенных часов уже давно перевалила за полночь, а человек всё сидел. Он не хотел есть. Он не хотел спать. Но не вспоминать человек не мог. Именно этим он и занимался: просто вспоминал.
Он думал о прошедшей жизни, и яркие картины проносились перед его взором. Да, не так уж и мало он повидал на своём веку! За свои девяносто девять лет он был дважды женат, прошел не одну войну, повидал столько стран, что ему бы позавидовал любой заядлый путешественник. А сколько знаний хранила его память! Он учился в нескольких школах, имел два высших образования, работал монтажником, пилотом, инженером, даже учителем в своей родной школе, той, в которой закончил свои школьные годы…
Воспоминания обрушились на него, как тогда морская волна… Волна нахлынула на него и никак не хотела отпускать, пытаясь пробраться всё дальше и дальше во все потаенные уголки. Она словно разбивала сковывающие путы, сжигая дотла больно врезавшиеся бечевки и тёмное полотно, плотно окутавшие его память.
Человек вспомнил лица своих друзей, которые уже ушли в мир иной; вспомнил детей, которых тоже умудрился пережить; вспомнил внуков, у которых уже были свои внуки…
Всё это у него было. И он жил на рубеже веков, и даже тысячелетий, пережил всё: обиды, голод, войны, смерти, радости, счастье, горе, любовь и страх. Он помнил падение, расцвет, величие; помнил тяжелый переход от одного сознания к другому, к которому приходилось снова привыкать. И он привыкал...
Он уже не мог ходить: паралич ног заработал десять лет назад. Он отвык ходить.
Он вспомнил человека, который как-то открыл ему простую, но весьма существенную истину, благодаря которой стал счастливым и свободным. Этот человек сказал ему:
- Не важно, что о тебе думают другие, главное - это то, что ты сам думаешь о себе.
Для него эти слова стали девизом всей жизни, жизни скитальца и авантюриста. Он многое вспомнил, но ни о чём не сожалел. И он знал, что это его последняя ночь.
Но он никогда не забывал тот день…
Его глаза закрылись, а руки похолодели. Голова человека легко, словно пёрышко, легла на открытую тетрадь. На открытой странице которой было написано всего лишь четыре слова: "Как мало я видел!"
…Человек снова стоял на берегу моря, а по песку к нему бежала такая знакомая и такая любимая женщина. А холодные, почти ледяные волны, ласкали его молодые ноги, крепко стоящие на мелком зыбком песке…
Книга начала писаться заново.

Не всему ещё жизнь научила,
Больно стукая носом о дверь:
Если что то тебе посулили
Ты посулам не очень то верь.

Пусть ты сам никогда не забудешь,
Если слово кому то даёшь,
Но тебя – вот уж истинно – люди
Подведут просто так, ни за грош.

Это очень жестокая мудрость,
Но у жизни таких – хоть коси:
Никого, как бы ни было худо,
Никогда ни о чём не проси.

Те же люди, кого не однажды
Из дерьма доводилось тянуть,
Или прямо и просто откажут,
Или всяко потом попрекнут.

Что бы ни было завтра с тобою,
Ты завета держись одного:
Никогда не сдавайся без боя
И не бойся – нигде, никого.

Передряги бывают – не сахар,
Станет видно, насколько ты крут:
Никому не показывай страха,
А не то – налетят и сожрут.

Жизнь – не очень красивая штука…
Все мы чаем добра и любви,
А она нам – за кукишем кукиш…
Так восславь её, брат. И – живи…

Есть выражение «заболеть небом». Это не просто выражение, а реальный диагноз. Я эту болезнь пережил в полной мере. В острой форме она продолжалась четыре года, а до конца не прошла и сегодня. Хотя летал я всего одно лето на планере. Конечно, я мечтал стать не планеристом, а летчиком, но будущим летчикам надо было иметь среднее образование, а для планера хватало моего к тому времени семилетнего.

Обучались мы на планере А-2, конструкции тогда еще мало кому известного Олега Антонова – примитивном летательном аппарате с верхним расположением крыла, с открытой кабиной и без колес – роль шасси исполняла лыжа. На земле планер лежал, завалившись на одно крыло. Перед стартом кто-нибудь из курсантов поднимал крыло и бежал за самолетом вместе с прицепленным к нему планером, пока тот не обретал способность удерживаться в набегающем воздушном потоке. Сначала от земли отрывался планер (более легкий), потом самолет. На высоте триста метров планерист отцеплялся от самолета и летел сам.

Нашими учителями были начальник летной части аэроклуба Герой Советского Союза майор Егорович, бывший в войну истребителем, командир эскадрильи и впоследствии чемпион СССР по планерному спорту Иван Андреевич Лобода и инструктор Иван Петрович Дудник.

Лобода был большой озорник. Уча нас основам летного дела, он спрашивал какого-нибудь курсанта:

– Чем летчик при посадке определяет расстояние до земли?

Курсант, естественно, отвечал:

– Высотомером.

Лобода сердился:

– Ты своей головой соображаешь? Что, высотомер покажет тебе полметра, тридцать, двадцать, десять сантиметров? Хрен он тебе покажет!.. Чем, – тыкал он пальцем в следующего курсанта, – летчик при посадке определяет расстояние до земли? Не знаешь? Все раскрыли тетради и записали: «Летчик при посадке расстояние до земли определяет жопой». Все поняли? Макарова, чем летчик определяет расстояние до земли?

Галя Макарова, единственная девушка в эскадрилье, отвечает смущенно:

– Попой, товарищ комэск...

– Попой, товарищ курсант, дети определяют расстояние до горшка, а летчик расстояние до земли определяет жопой. Повтори.

Макарова мнется, краснеет:

– Я не могу!

– Не можешь? – крутит головой Лобода. – Что ж ты за летчица будешь, если даже слово «жопа» сказать не можешь.

Сплошное «тра-та-та»

Галя была красивая девушка с большими глупыми глазами и большой грудью, на которой однокрылой бабочкой сидел комсомольский значок. Одевалась она так, чтобы обратить на себя внимание. Мы еще летать не начали, а она уже достала где-то новый кожаный шлем с летными очками и в нем ездила не только на аэродром, но и по городу. Но летала Галя плохо: никак не могла научиться определять расстояние до земли. Лобода считал, это потому, что не умеет выражаться. Он долго не выпускал Галю в самостоятельный полет, пока она не скажет «... твою мать».

Они сидели в планере: Галя в передней кабине, Лобода сзади, требуя:

– Ну, скажи: «... твою мать».

Галя молчала.

– Ну, тогда посидим...

Подрулил самолет, к нему подцепили трос. Самолет проехал несколько метров, трос натянулся. Летчик оглядывается на планериста, тот должен дать знак, что к взлету готов. Лобода машет рукой, показывая, что не готовы.

– Ты понимаешь, – говорит он Макаровой, – что я тебя все равно не выпущу, пока не скажешь «... твою мать». Ну!

Макарова молчит, сопит, потом решается и произносит фразу шепотом.

– Что? – спрашивает Лобода.

Галя повторяет чуть громче.

– Не слышу!

Она еще раз.

– Макарова, мотор шумит, я не слышу.

Наконец, она со слезами на глазах выкрикивает громко то, что требует инструктор.

– Ну вот, другое дело! – удовлетворился Лобода. – Теперь и выражаться умеешь, и чем определять расстояние до земли знаешь. Давай, лети!

Лобода вылез, вместо себя положил в кабину и закрепил мешок с песком – для центровки, махнул буксировщику рукой...

Как многие летчики, прыгать с парашютом Лобода не любил. Но время от времени приходилось делать прыжки с десятисекундной затяжкой. Прыгая в очередной раз, он выдернул кольцо не через десять, а через шесть секунд. Инструктор Аполлонин у него спросил:

– Ты что, не мог до десяти досчитать?

– Я досчитал, – сказал Лобода. – До четырех я считал на крыле, а остальное – когда прыгнул.

Все инструкторы и курсанты справляли малую нужду прямо на поле, но прятались за планером или самолетом от двух женщин – от Гали и медсестры Нади. Но Лобода, прежде чем помочиться, кричал:

– Надя! Надя! – Потом: – Галя! Галя! – и, когда, наконец, ему удавалось привлечь их внимание, приказывал: – Отвернитесь!

После чего приступал к делу, не прячась.

Инструкторы были жуткие матерщинники. Не матерился только тихий и вежливый майор Егорович. Говорили, что во время войны он сбил 27 немецких самолетов, но вторую Звезду на погоны не получил по той же причине, по какой я потом не попал в литинститут – из-за окончания фамилии на «ич».

Иван Петрович Дудник на земле был тоже тихим и вежливым, но с первых же секунд в воздухе обрушил на меня водопад такого мата, какого я в жизни вообще не слышал. Я сидел в передней кабине, он – в задней, матерясь через резиновый шланг, который в обиходе не зря назывался «матюгальник». Ругал меня Дудник за то, что я слишком резко двигал ручкой управления и педалями.

– Ты, тра-та-та-та, – кричал в матюгальник инструктор, – твои движения, тра-та-та-та, должны быть плавные, тра-та-та, координированные, еле заметные, тра-та-та, а ты… – и дальше сплошное «тра-та-та».

После нескольких полетов я упал духом: и столяр из меня вышел никудышный, и с парашютом прыгнул не так, а теперь с планером не справляюсь. Я даже стал думать об уходе из аэроклуба, когда случайно узнал, что на разборе полетов Дудник сказал, что я его самый лучший курсант. Не могу передать, как я обрадовался! Наконец-то я нашел дело, которое могу делать не хуже других, а, по мнению Дудника, даже лучше! Ободренный услышанным, я дошел до того, что Дудник вообще перестал делать мне замечания и после минимума полетов разрешил, первому в аэроклубе, самостоятельный вылет.

Состояние невесомости

Набрав необходимые триста метров, я отцепился от самолета и на радостях, что лечу один, как птица, запел песню. А потом расстегнул привязной ремень, пользование которым казалось мне излишним. И тут же последовало предупреждение Судьбы, о вере в которую я уже говорил. Только я отстегнулся, как планер подо мной ухнул вниз. Я оторвался от сиденья и повис в состоянии невесомости, держась за ручку управления и боясь ею пошевелить. Стоило мне потянуть ее на себя, планер задрал бы нос, потерял скорость и мог свалиться в штопор. А если оттолкнуть ручку от себя – наоборот, нос бы наклонился, и я под действием центробежной силы мог красиво вылететь из кабины и лететь до самой земли без парашюта. Не знаю, сколько времени я провел в таком положении (может быть, секунду или меньше), но это время показалось мне довольно долгим. Плюхнувшись снова на сиденье, я вцепился в обечайку (резиновую окантовку) кабины, и так, держась одной рукой, чтобы не вылететь, продолжил полет. Но меня ждало новое приключение. От волнения я протянул с первым и вторым разворотом и вскоре понял, что высоты мало, до аэродрома не дотягиваю. Не думая уже ни о каких правилах, после третьего разворота я сделал сразу четвертый и повел планер уже не на посадочную полосу, а напрямик, надеясь приземлиться на краю аэродрома. Как на грех, на пути оказалась высоковольтная линия. Я сделал «горку» и кое-как перескочил через провода, после чего сел в колхозный огород, не дотянув до летного поля нескольких метров.

Дудник, который в воздухе на малейшую ошибку реагировал многоэтажным матом, на земле сказал только:

– Ну, ты меня удивил!

И велел доложить руководителю полетов Егоровичу, что первый самостоятельный полет я совершил. Мне было стыдно, особенно перед ним, боевым летчиком, но я, вытянувшись, доложил по всей форме:

– Товарищ майор, курсант Войнович первый самостоятельный полет выполнил.

– Это не полет! – махнул рукой Егорович и отвернулся.

Я был очень огорчен, однако меня не только не выгнали из аэроклуба, но продолжали считать лучшим в эскадрилье, поэтому предложили сразу после первого курса обучения пройти и второй – спортивный, во время которого я летал уже вообще уверенно.

Я сажал планер точнее всех курсантов, точнее своего инструктора Дудника и даже точнее Ивана Андреевича Лободы, будущего чемпиона СССР. Приземляться полагалось в условных воротах между двумя растянутыми на земле полотнищами, вроде узких простыней. Точность считалась отличной, если планер касался земли в воротах с погрешностью плюс-минус десять метров. Я просил товарищей перед моей посадкой положить посреди ворот вытяжной парашют, размером с детский зонтик, и садился точно на него. Правда, при этом я нарушал правила – заходил на посадку с большим запасом высоты, чем полагалось, а потом применял уточняющий прием скольжения на крыло слишком близко к земле, ниже разрешенных тридцати метров. Это мне сходило с рук. Но потом у нас были областные соревнования, и я на них с позором провалился.

Перед соревнованиями расстояние от ворот разделили на три сектора: А, Б и В. Сел в секторе А – отлично, в секторе Б – хорошо, в секторе В – посредственно. Победителя должны были выявлять, вымеряя сантиметры. Я был в числе фаворитов, но летел с контролером. Он сидел во второй кабине и следил за точным соблюдением всех правил полета, при нарушении которых вычитались очки. Контролер меня очень нервировал, я коснулся земли далеко за сектором В и занял одиннадцатое место. Двенадцатое, последнее, занял будущий чемпион СССР Иван Андреевич Лобода. Когда его спросили, в каком секторе он приземлился, Лобода весело ответил:

– В секторе «Твердый знак»!..

Несмотря на все огорчения, то лето 51-го я запомнил, как одно из самых счастливых в моей жизни. И если бы это счастье длилось и дальше, вряд ли я стал бы писателем.

Продолжение следует

З.Ы. Про девочку можно было поподробнее, правда?

Любишь?
- Люблю.
- Докажи!
- Докажу.
- А достанешь звезду?
- Да, достану, смогу!
- Ты солгал!
- Я не лгу.
- Ты не можешь достать, до небес дотянуться, и как вишню сорвать!
- Я могу.
- Снова лжешь, так, поди, докажи!
- Но тогда мне придется отдать свою жизнь.
- Так отдай, за меня!
- Но что будет потом?
- Ты докажешь любовь!
- Я еще не готов.
- Уходи!
- Почему?
- Ты мне лжешь, будешь лгать!
- Но не станет меня, ты же будешь страдать?
- Ну и что, ты сказал, значит должен достать, а иначе тебя не желаю я знать!
- Так и быть, только знай, это все не игра.

Я смогу доказать что правдивы слова.
Только ты будешь сильно об этом жалеть.
Ты получишь звезду, ей тебя не согреть.
Согревает любовь в окрыленных сердцах,
Вспышки счастья, доверие в милых глазах,
Согревает взаимность, и чувства полет.
У тебя же останется лишь голый лед...

- Подожди, ты куда?
- Я пошел за звездой... Для тебя... На край света... Жди ночи...
- Постой!
- Как узнаю, что ты принесешь мне звезду?
- Ты поймешь, ты увидишь. Сказал же, смогу.

И они разошлись: девчонка в мечтах, а парень с грустью в зеленых глазах.
Он вспомнил ее нежных губ теплоту, улыбку ее, и ее красоту.
Он вспомнил ее ненавязчивый смех, и глаз, ясных глаз выразительный блеск.
И сердце запело, вздохнула душа...
Она так прекрасна и так хороша...
И ради нее он готов был на все.
Ведь больше всей жизни любил он ее.

И парень ушел.
Он ушел навсегда.
Никто и не знал, не ответил куда.

А девчонка лишь ночью к окну подойдя,
Вдруг увидела свет, яркий свет от дождя.
И тот дождь не из капель был и не из слез,
Это был ярких звезд неожиданный дождь.
И казалось, что небо рвется на части,
Не сумев подчинить этих звезд своей власти.
И затихли часы, и замедлилось время.
А девчонка смотрела, не в силах поверить.
Ведь такой красоты никогда не видала,
И душою от счастья смеяться вдруг стала.

Да, он любит ее!
Он не лжет!
Она верит.
И средь ночи к нему...
И бежит к его двери!

Но распахнута дверь, и везде включен свет.
На своих все местах, а его в доме нет...
И напрасно его она ожидала,
Днем и ночью своих ясных глаз не смыкала.
Навсегда в ее память врезался след:

Звездный дождь и прощальный, торжественный свет.
Любовь настоящая на жертву способна,
Она высока, и бескрайне свободна.
У нее есть огромная, мощная сила...
Я прошу об одном: доверяйте любимым!...